Петр Драгунов. Ветер душ

18.

Утро. Маркович обвешал меня веревками как слона. Я тащу метров 160, он сороковку для петли, тросы и карабины. Довольненький улыбается, говорит, для зарядки в самый раз.

Для зарядки в самый раз - мужики в футбол гоняют. А тут прешься вверх и дышишь как паровоз. Сон с лица махом слетел. Особенно тяжко вверх по склону идти. Десять - двадцать метров, и легкие разрываются от желания привычной порции кислорода. Без акклиматизации значит.

Выбрали скалку высотой метров 60-70. Немного пологовато, коньи скачки, но и стеночки есть на пробу. Зашли обходом на самый верх. Даже елки закончились. На такой высоте не растут.

Арча, кустарнички, травка. Все карликовое и ужасно пахучее, как соответственные настойки в пузырьках. Маркович многое предоставляет мне делать самостоятельно. Доверяет. Далеко внизу, прямо под нами, белые петли горной дороги. Под ней речка, тоже белая - белая.

Очищаю скальный зуб для страховочных петель. Здесь никто до нас не лазал, так что будет вдвойне интересно. Макушка заросла тонкой пленкой бледно-зеленого, твердого мха. По щелям земелька, на ней ютятся кустики, клочки травы.

Расшатываю большой камень, килограмм на тридцать и сбрасываю вниз. Он явно лишний. Если оторвется, когда мы будем лазать, беды не миновать.

Каменюка летит далеко-далеко, гулко бьется о тело стены и разрывается бомбой. Внизу на склоне исходятся рваным шелестом вязкие кусты. Шрапнель осколков наматывает на себя живое, противится чужой силе. Зрелище.

Нахожу еще один живой камушек. Весом так центнера в три. Архипов обматывает меня петлей веревки еще раз. Страшно. Я упираюсь ногами нараскоряку в щель между камнем и плитой монолита.

Тяжелый утробный кряк где-то глубоко подо мной. Камешек явно больше, чем я рассчитывал. Повисаю на веревке, оставшись вообще без опоры. Бледнеет Архипов. Целая плита нехотя, неторопливо, как в замедленном фильме, начинает движение вниз.

Она трудно скользит по пологости, затем разом набирает бешеную скорость в свободном падении. Звук удара такой, что отдается эхом в противоположный, далекий склон.

Мы дрожим вместе с горами. Внизу по склону - дождь камнепадов. Его волна долетает до самой дороги. Запах травы перебивает дым зажигалочного кремня насыщенный, объемный.

Архипов хитро улыбается и спрашивает, не страшно ли мне. Я живо представляю, как поскользил бы на этих салазках с горочки, к лагерю. Ну и лез бы сюда сам. Но молчу.

Пришли к домику только к обеду, голодные. А я еще и весь в земляной пыли, чумазый как черт. На кухне в измазанном фартуке дочь великого человека прячет длинные руки за спину. Забавно смотреть на такой домашний вид легендарности.

Девчонка смущена, будто я вижу ее за недозволенным занятием, но все-таки откликнулась на мое предложение и долго поливала меня вместо душа теплой водой. Грязный как настоящий шахтер, я отмывался от черной, пахнущей травами земли. Потом откровенно весело. Оказывается, я сегодня еще и дежурю вместе с ней. А то, что я веревки вешал, не в счет.

Сначала вынести помои после завтрака, затем меня ждут жирные бачки. Надо пол подмести. Наталья продолжает прятать красные от горячей воды руки за спину. Как будто у остальных они после работы другие.

На речку за водой иду один. Надрываясь, тащу полный бачок перед пузом. Особый кайф делать на глазах у других то, что они не могут в силу собственной хилости.

После обеда гоняли в футбол на крошечной ровной площадке. Она обнесена довольно забавным забором, слепленным из чего попало. И спинки от кроватей пошли в ход, и сетки, и доски, и трубы какие-то. Как в ограде у домика Плюшкина. А мяч улетал в речку через верх.

До нее и добраться тяжело, по веревке приходится. Селем прорану вырыло, в отвес десять метров. Но благо мяч не уплывает. Там такие перекаты - камень на камне. Застрянет кругленький в водоворотике и вертится под струями воды, а не плывет.

С нами играл альпинист Влад Смирнов. Сухой, маленького роста мужичок. Резкий до безобразия. Пацаны давно уж повыдохлись, а он как юла меж нами носится. Справедливости сказать, в футбол Влад играет профессионально. Но вот больно спорить любит и выигрывать под крик и крутую луженость глотки. А проигрывать, ну никак. Тут мы и сцепились намертво.

Мне потом сказали: Влад - мастер международник по альпинизму. Чемпион Союза. Вот бы не подумал? Хотя здоровье у него феноменальное. Азарт на высокогорном футбольном поле спадает в пять секунд. Мы просто кучкой ходим за мячиком, вялые, квелые. А неутомимый Маркович (сам не играет) кричит :

- Гол, давай гол!

Развлекается. И только Влад бегает как заводной. А я супротив него играю. Он ведь старше даже Марковича. Чего его к нам занесло?

К вечеру, после долгого топтания нос к носу на кухне, мы с Натальей присоединились кв общей компании. В мелко копошащейся комнате не утихали междусобойчики. Народ коротал время между тренировками и прочими нуждами.

Лагерный быт в высокогорье - штука однообразная до нудности. То погода прихватит, то хозяйственные заботы нападут. Выход на скалы целое событие. Почти час тащись до маршрута, с едой проблема. Водичку на горбе тащить. Не так просто.

Ловлю скошенный взгляд Натальи и тут же ухожу под надежную защиту собственных бровей. Снежная королева. Я злой на нее какой-то. Кажется, нечто связывает нас невидимой нитью, а это мне не очень нравится.

На пол в большой комнате бросили пару гимнастических матов. Ковер для борьбы - борицу. По очереди стравливаются пары под хохот и аплодисменты затравщиков. Иногда мужская половина супротив женской, что добавляет забаве пикантности и новизны.

Маленький Андрюха проиграл Наталье. Обидно, но весело (не ему). Я уложил Макса на обе лопатки, грамотно почти профессионально. Под шумные одобрительные хмыки, на подиум выходит Аркаша. Он не страдает мелкотравчатостью, так сказать, могуч, вонюч и волосат. Приударяет за Наташей.

Да что они носятся с ней, как с бешеной ступой? И старичок Влад отпускает сальные комплименты. Ей, наверное, очень нравится быть в центре внимания. Чтобы мужики вились вокруг бешеными ужами. А Сергей Маркович распевает козлиным голоском : «Натали, Натали. Как вы могли. Эта ночь...» Что ж, пусть порезвятся.

Расправа была короткой. Аркаша ходил кругами, как загонщик. Широко разлапив руки, клиент сюсюкал и пускал слюни. Вот поймал и завалил.

- Ай! - орет зверолов.

У него из обеих ноздрей хлещет кровь. Совсем случайно получил пяткой по длинному носу - шнобелю. Карате и джиу-джицу в одном стакане. Уматывает под улюлюканье и свист охладить кровь горной водичкой.

Ну придумали. Я тоже уложил Аркашу, и теперь ожидают зрелища века. Битва гигантов. Да не буду бороться, я с девчонками не борюсь. Меня подзадоривают, издеваются. Она утверждает, что мальчики из класса боялись ее как огня. Ну да то мальчики. А я делать этого не буду.

Будешь, друг мой, еще как будешь. Мы истешим друг о друга все углы, да так и не прекратим этого занятия. Мы будем бороться с собой и другими еще долгие, долгие годы. Мы будем счастливы и натворим кучу глупостей от переполняющей нас силы. Мы станем мерить друг другом весь мир. И я буду драться за нее со всеми хоть скопом, хоть поодиночке.

Она станет другой, но я никогда не поверю в это. И не дано нам в жизни ни большей радости, ни большего мучения. Ибо только в мимолетности воображения произрастают желания через край. И более всего человеку требуется как раз то, чему никак не случиться.

Один горизонт, может быть конечной целью нашего пути. А достичь его возможно на голову встав над собой, над своим ветром. Потому что мир не линеен и не трехмерен, как кажется. Мир бесконечен, но мы боимся и не умеем верить в эту несуразность.

Сидим втроем с ее троюродным братцем. Троеюродьевый, будто ты нам совершенно необходим. Цивилизованный братец взахлеб рассказывает о московских чудесах "маде ин Америка". Там идет фильм Кинг-конг, а у нас ничего подобного. Как же - столица.

У братца кепка ненашенская, и Наталья гордится пришлым родством. Ну и чего ты приехал, если там так хорошо?

Наша маленькая тайна для других явно просвечивает блестками. Сергей Маркович усмехается в кулачок и ставит нас в пару для работы на скале. Дежурим тоже вместе. Сплошное противостояние. Ухожу в пустую комнату и часами играю с огоньком свечи. Странно, ее пламя не обжигает меня. Обволакивает руку, сочится сквозь пальцы желтой струей и не причиняет боли. Только тепло и вязь каббалистической пляски тени.

Скала отодвинулась на второй план. Она - фон нашей жизни, уже не главное. Но лезется удивительно легко. Еще бы дыхалку поширше, тогда все бы вздрогнули.

Жуем витамины горстями, но толку мало. Высота пьянит и лишает тело силы. Она подсвечивает ощущения колкой новизной. Кажется, что каждое движение выходит на грань доступного, и за ним бесконечно расширенное пространство.

Навесили новую трассу и прочистили соревновательный маршрут. Я с метелкой и ломом не висел, Влад подмог. Я же участник и стартую среди прочих. Я не должен знать о маршруте, как и другие. Соревнования - значит сборы подошли к концу. Жалко.

Приехал Витька Барановский. В нем поселилась непривычная неуверенность в движениях, разговоре, даже некоторая виноватость. Похоже, спорт для него ушел. К трассе шагали вместе, я тащил его рюкзачок. Дружище еле топает, ему тяжело. Я шучу, но что толку?

У нас все по-настоящему. Первый старт общий, а потом финал для сильнейших. Финальный маршрут готовит великий Олег Космачев. Специально приехал, да еще и притащил почти всю компанию мастеров из «Енбека». Это чтобы нам, детишкам, посмотреть, как лезут большие люди. Авторитет.

Первую трассу стартовали только мы - архиповцы. Мужикам интереса нет. Я ее прочапал первым номером, с листа, не выходя из состояния задумчивости. Прицепился, прошагал и ушел подальше от суеты, в одиночество. Рядом перевальчик, можно позагорать, горки рассмотреть.

Развалился, почти заснул, слышу, народец кричит, глоткой надрывается. Наталья у меня трассу выиграла аж на двадцать секунд. За мной прибежали, в ладоши хлопают, хохочут. Будто не вся компания, а один я ей проиграл. Но обида не пришла, проснулось желание доказать. И я начал разминаться по-настоящему.

Сборники провели жеребьевку между собой. Они полезут первыми. У них эта трасса как прикидочная в отборе к чемпионату Союза. Усмешки слетели с лиц, пришла сухость, отрывистость, концентрация в каждом движении.

Особенно меня поразил Паша Попов. Он сложен почти как Витюля, но более легок и координирован. Архипов сказал, чтобы я глаз не спускал с его разминки. Паша делал дело основательно. Сначала растяжка, гимнастика и лишь потом разминка на скале. Лезет на время короткие куски, при малейшей заминке откидывается на страховке, спускается и повторяет движение.

Его друзья-соперники Шура и Стас явно поразгильдяйнее. Шуточки детишкам отпускают, не напрягаются и что-то жуют. Сам Космачев не разминался. Он финал делал, ограничения навешивал и пришел раньше всех нас. Он то трассу знает. Его детище. Полезет первым, заодно прикинется, заодно маршрут покажет. Он и так в сборной.

Мастер лез с силой, неторопливо, но почти не стоял в сложных местах. В его движении чувствовалась необычайная опытность и уверенность. Он отлично знал, что и как нужно делать. Меня насквозь поразила мощь его бугроватых рук, умение правильно располагать тело в исключительно неудобных местах.

Но и трасса не слаба. На двух или трех ключах Космачев аж кряхтел от напряжения. Это вам не бегалки, а настоящий финал. Под конец мастер аккордно напрягся и более простой верх сделал на одном вздохе. Метров семь-восемь он летел как на крыльях. По флажку стукнул, мы хором вздрогнули. Сила.

Следом стартовали енбеки. На удивление здорово лез Стас. Он частил, суетился, но двигался легко, почти без заминок. Одно время казалось, что 9.15 мастера на секундомере не устоят. Мы заверещали, заулюлюкали, но Стас попал в глупый клинч, простоял минуту и чуть не свалился.

Шура упал, Паша шагал тяжело и медленно, а прочих я не смотрел. Тем более, что наши линяли, как груши с деревьев. Хотя и со смехом. Страховке работы хватало и поводы для приколов находились.

Я разминался на траверсе, когда вдруг увидел, как лезет мой друг Витька Барановский. Его движения плавны до несуразности. Его медленность просто нереальна. Он не шагает, он перетекает телом с зацепа на зацеп. Как больно ему поднимать руки. Как больно, задрав голову, смотреть наверх и искать следующий карман. Но он и не делает этого. Он течет вверх, отрицая привычное земное притяжение.

Вязкость его движения захватывает меня. Я вижу трассу. Вижу ее слабость, силу, единственно верную нить правильных устремлений, ее естественное течение. Боясь потерять столь необычное состояние, мигом улепетываю разминаться. Растянутая оторопь движения поглощает мое тело. Я успокаиваюсь и лезу, лезу. Скала опьяняет меня.

Скоро старт. Подходит напыщенный Архипов на предмет дачи ценных указаний.

- Как полезешь трассу ?

- Семь минут до флажка.

Лицо моего тренера растягивается в широкой улыбке. Он не верит. Он убеждает просто сконцентрироваться, забыть о времени и хотя бы пролезть. Время у Барановского 14 минут. Но он лазает сложное лучше. Разве я могу объяснить, что понял, как Виктор делает трассы. Я понял.

Цепляюсь на страховку. Все. Марш. Неторопливая волна уверенности прокатывается сквозь тело. Еще секунду медлю и чувствую спиной удивленные взгляды других. Вторая волна прокатывается вязко, плавно. Она уносит прочь все, что осталось там, за моими озябшими плечами.

Скала возвышается надо мной, растет вверх прохладной тенью. Росчерки полок, трещин, карнизов собирают восприятие в точечный пунктир, и я беру первый зацеп. За спиной расширяется пропасть. Что-то поднимает меня над землей, вжимает в шершавость и дарует движение. Я не знаю о нем ничего. Просто живу им так, как воздухом полнятся мои легкие, как влагой живут уста. Оно естественно.

Карнизы, стенки, сколы подставляют себя, предлагают потрогать шершавость, гладкость, колкость. Иллюзион разнообразия крутится в замедленной пленке. Пахнет острой зеленью чабреца, сыростью чернозема, забившегося в трещины. Но я прохожу мимо.

С удивлением взираю на приклеенный к скале красный флажок. Автоматически хлопаю по нему ладонью и повисаю на страховке. Вниз, вниз. В уши врываются чуждые звуки, тишина исчезает. Ко мне торопятся друзья.

- 8.20 ! - кричит Архипов. - Ну ты даешь!

Из-под насупленных бровей оценивающе, с интересом на меня смотрит сам Космачев. Подошел и пожал руку. Я чуть не вскрикнул от боли. Он улыбнулся.

Наталья трассу не прошла. Не женское это дело. Зато Бутримова. Что творила на скале Бутримова. Она сорвалась, но не желала спускаться. Она плакала от боли и разочарования. Цирк да и только. Единственно, что ругалась не матерно.

Более всех досталось даже не страховщикам, а лично чемпиону Союза Владу Смирнову. Девчонка орала именно на него. Архипов хихикал, Влад краснел вареным раком. А мы засобирались вниз.

Неожиданно, прямо в конце августа, кончилось лето. Темная туча вечера принесла с собой мокрый, тихий, разлапистый снег и застелила белым еще не готовую к осени, сочную зелень. А Космачев собирал своих отпрысков до дому. Быстро, судорожно, почти в две минуты.

Интересно, куда он все время торопится? Прощания не вышло. Я отдал Наталье яркую шерстяную шапочку, связанную моей сестрой. Зачем? Будто у этой истории может быть продолжение. Она написала свой телефон. Как я ей позвоню?

Взмах руки из вьюжной темноты и одиночества ночи. Уже насовсем. Я один. Ее нет. Мокрые хлопья снега да непроглядность непогодной дали. Я надолго один.

Боже мой, зато как хорошо в школе. Пообчистившись от шелухи, наш класс вступил в пору золотого века. Исчезло напряжение, поводы для мелких ссор. Мы сдружились, мы притерлись, приклеились друг к другу. И от этого, необычно удобного ощущения, мы взбесились в припадке нереализованных сил - нам весело.

Довольно часто приходит дружище Ник-Дил. Я не пойму, где он учится, там или здесь? Вечно обитает в нашей компании.

Прямо у парка Горького есть домик. В нем живет наш славный друг Ярещ. С родителями и братом, но им до нас никакого дела. Свобода для праздника и приключений. Мужики винцо попивают, а мне и так ничего. Дошло до того, что наш класс поставили на учет в милицию. За драчки в основном. Мы же никогда первыми не начинали?

Военрук довел нас, а мы до поноса его фронтовое самолюбие. Мужики хором постриглись налысо назло врагам, и теперь мы смотрелись, как юные уголовники на малине. А как-то ехали с Вовкой в переполненном автобусе. Давка, духота. Стоим и лысинами потеем. В военных, защитных рубашках, как призывники на гулянье.

Вид у нас жалобный. А вокруг толпа локтями работает, к выходу пробирается. Ну и толкнули кого. А мужиков двое, здоровые, животастые, лет под тридцать. А мы лысые и щуплые. Вовке как врежут бильярдного леща по башке, у него аж слезы брызнули.

Вовка обиделся, но молчит. Оба мужика выше нас на голову и вкупе весят более чем за два центнера. Дядькам же наша вежливая неразговорчивость откровенно понравилась. Выволокли как пацанов за шкворни из автобуса, на предмет расправы короткой.

И с рук бы им сошло, и мы бы свое получили, молча в тряпочку. Куда супротив горы мяса полезешь? Да вот в сумке у двух поросюков оказалось больше десятка кухонных ножей. Везли, видать для заточки.

Улица малолюдная, вечер. У них ножи в руках. Глаза как блюдца.

- На колени! – орут. - Сукины дети, на колени!

Меня взяло. Лбы здоровенные, да еще с ножами. Явно перебор. Нагнулся, подобрал кирпич и метнул в одного что есть мочи. А дядек ловкий попался, успел развернуться. Кирпич в ребра со спины и вошел.

Как они бежали. Как лихо бежали... Побросали ножи, орали, что убивают, милиция. Но мы не преследовали, так пару-тройку камней вдогонку по спине. Ножи выбросили в строительный котлован, плюнули и пошли.

И опять события торопят дни. Иногда кажется, я свидетель, а не участник этого безудержного потока. Щепка в волнах… Неожиданно для себя, прямо посреди обычного урока физики, я подозрительно заинтересовался девичьей спиной.

Мы два года сидим в одном классе, и как я ее не замечал? Ирина пришла к нам из другой школы. Какая она притягательная, сильная, стройная, яркая. Ее подружка Света делает загадочные намеки. Сама Ирина подчеркнуто сторонится нашей компании. А ведь мой лучший друг Серега положил на нее глаз. Черт подери, я буду сдерживаться.

Но как назло, у Сереги день рождения. Мы собираемся всем классом. Разве здесь сдержишься? Именинник бегает в костюмчике с фотовспышкой и снимает что ни попадя. Махонький Вовка отхватил необъятную Елену и выплясывает бравого гопака. Духотища, нас так много, что не протолкнешься.

Кто-то поставил белый танец, и приличия летят в тартарары. Серега щелкает фотовспышкой, а мы кружимся в вальсе. И через секунду, нам не до прочих.

Какое у нее удивительное лицо. Огромные глаза, чуть припухлые губы. От нее так и веет свежестью. Иссиня черные волосы и голубые глаза - как необычно. Ей смешна моя оторопелость. Она разглядывает меня в упор и прижимается все теснее.

- У меня жмут туфли.

- Что?

- У меня жмут туфли, - доверительно сообщает Ирина.

Она сдергивает ненужную обувь с ног и наступает ступнями на мои. И мы не видим никого кроме друг друга.

Кто-то придумал УПК - учебно-производственный комбинат. Мужиков делят ровно на три весовые кучки. Я выбрал вторую по престижности. Хотя можно было настаивать на первой, но лень. Права водителя профессионала той настойчивости стоят, но мужики и так переругались в дым. Отдельные индивиды и их родители стояли насмерть, как под Москвой. А мы с Серегой решили учиться на ремонтников вычислительной техники.

Мы же здраво рассуждаем, жать на газульку может каждый, а ремонтировать ЭВМ нам подходит. Но до настоящих ЭВМов дело не дошло. Печатные машинки разные да ссудокалькуляторы весом в тридцать кило. Настоящее чудо техники. Уму нерастяжимо, как можно умножать или делить посредством гнутиков. Только немцы могут изобрести такое чудо.

Каждую пятницу ездим в Малую Станицу. Район боевой. Нам инструктаж провели, чтоб до местных не дергались. Милиция предупреждает, что возить нас на учебу в бронированных машинах никто не намерен. Тут такая дикая смесь населения, национальностей... И уголовниками через двор разбавлено. Бобик постовой напролет у здания УПК дежурит.

Занятия заканчиваются в час, а то и в десять утра, халява, но прихожу домой вечером. Поел - и сразу на тренировку. Пока Ирину до дома проводишь, пока она меня проводит, и так по кругу.

А однажды я зашел к ней в дом, да так и остался. У Ирины добрая мама, она молчит, улыбается и не тревожит нас. У нее в доме мы почти одни.

Далее

.

Пётр Драгунов. Ветер душ.

Автор: Драгунов Петр Петрович

Владелец: Драгунов Петр Петрович

Предоставлено: Драгунов Петр Петрович

Собрание: Пётр Драгунов. Ветер душ.

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©