Петр Драгунов. Ветер душ

28.

Поворот такой, аж дух захватывает. Моя первая поездка во внешний мир. Всесоюзные соревнования. Ильинский со Студениным сговорились. В «Спартаке» после развала горбуновской компании никого не осталось, а на первенство Центрального Совета ДСО команду выставлять надо. Теперь нас в спартаковский красный цвет раскрашивать будут. По документам, а не наши рожы.

Давыдова и Архипов едут тренерами. Сергей Маркович в команду Иринку Кравец затащил. Она тоже ни разу на всесоюзных не бывала. Едут Юрча и Витюля, но так, в рамках судей или подмоги. На других стартах за СКА-12 выступали. Теперь по положению, в одном году за два разных общества выступать запрещается.

Мархлевскому можно, Сереге и мне, ну и теткам. Жаль, Амирка в армию уходит, он бы точно «Спартак» выиграл. Лезет так, что в республике вне конкуренции.

В присутствии деятельной Ирины Петровны Сергей Маркович сник и растерял почти половину своей солидности. Шеф советуется только с ней. Будут выступать всего двое архиповских воспитанников, а главная, получается, общая мать - Давыдова.

Архипов в первый раз едет тренером на всесоюзные, а для Давыдовой такие соревнования - стандартная ситуация. Забавная вещь - деньги на всю команду у Ирины Петровны. Что она Сергея Марковича с ложечки кормить будет? Выдавать ему на карманные расходы примется?

Необычайное впечатление, когда другой за тебя платит. Уже в аэропорту Петровна купила каждому по бутылке лимонада и мороженному. Сергей Маркович - битте, Зиночка - битте, остальные - жритте.

Денег на карманные расходы отвалила. Не в пример Архипову, дама не привыкла экономить, и ей не нужно откладывать копейки на следующие самопальные сборы. Тратит широко, местами со вкусом.

У мужиков большущие рюкзаки. Мне выдали новенький, зелененький абалаковский. Сбылась мечта идиота. Постираю, просушу и как бывалый альпиноид выглядеть стану. По дороге пристал поближе к Самойлову. Договорились, что лазать будем в паре, выступать в связке.

Серега где-то прикупил фирменные джинсы «Вранглер». Горд до безобразия. Натягивает штаны на задницу как калоши, в облипочку. Майка желтая, с рисунком загадочным. Иностранец. Ходит щеки от важности раздувает.

До Ташкента лету - минут сорок. Прибыли ранним утром, а жара - как у нас в полдень, да еще в июле. Градусов сорок, не менее. Прямо у входа в порт нас ожидал могучий, кучерявый мужичина.

С Петровной они расцеловались пикантно и со вкусом. Азиат, не азиат, но резкий до неприличия. Автобус, метро, опять автобус. Душно, давка, а мы с кулями по тридцать кг. Народ ругается.

Алма-Ата рядом с Ташкентом как игрушечка. У нас, оказывается, Азией и не пахнет. А тут так дохнуло! Базар на базаре сидит и базаром погоняет. Там плов прямо на улице в казане ваяют, там самсу жарят. Чебуреки на каждом углу, от запахов шашлыков задохнуться можно. Кучи народа, друг другу по-узбекски орут, руками размахивают, потные лысины тюбетейками протирают.

Город делится на старый и новый. Две полные противоположности. После мощного землетрясения шестидесятых Ташкент отстраивали всем миром, почти заново. Огромное количество панельных домов, коробки вроде стандартные, но снаружи орнамент - полное разнообразие цветов и рисунков.

Говорят, что хрущобы при землетрясении рухнули, а неприглядные, кое-как слепленные мазанки устояли. Незыблемо высятся минареты, им по тысяче лет. Шахские дворцы строили тоже не по-нашему, только мозаичный орнамент и обвалился.

Старая часть города - огромный глинобитный лабиринт. Окон почти нет, одни двери. Закоулки, улочки, законченные на полушаге. Ни единого деревца, ни кустика. Будто море барханов кое-как упорядоченное к человеческому существованию.

Зато метро, стандартное, совковое. Помельче, поменьше, попроще, чем в Питере или Москве, но рука та же. Да еще и строится вовсю. То и дело объезжаем заборы, а за ними что-то утробно - экскаваторное возится, шипит, возится.

Давыдова поставила цель объездить все магазины Ташкента. С нее станется - дверь за дверью, дом за домом, район за районом. Калош на общественные деньги накупили целый ящик. А за нашими спинами горбы растут как на дрожжах. Верблюды - они везучие, у них горбы от природы постоянные, а у нас?

С утра выехали в Янгиобад, это в горах километров двести от Ташкента. Дорога в четыре полосы, посредине бетонная перегородка. Прямая, сколько глаз видит. В горку водитель разгоняет автобус до ста км в час, потом выключит передачу, и только колесами шуршим, катимся, катимся.

Удивляюсь узбекским полям - ровные, зеленые, сочные. Каждый клочок земли при деле, каждый склон засажен садами, каждый забор дома оттенен виноградом. Наши казахские степи, пустыни перед их возделанными долинами.

Узбеки - нация земледельцев. Издревле любой клочок земли ценился у них больше, чем остальные богатства. Здешней культуре лет поболе, чем и казахской, и русской. Да застопорилась она на средневековье и пробудилась лишь в нашем веке. Теперь и заводы строят, и нефть нашли, и гидроэлектростанции отгрохали.

Говорят, еще тысячи лет назад они добывали в горах охру, медь, железо. Тысячи ремесленников производили домашнюю утварь, ткали ткани, ваяли произведения искусства. Огромные караваны развозили товары и в древнюю Русь, и в Китай, и в Индию. Процветала наука, поэзия. Самая древняя в Средней Азии обсерватория тоже в Узбекистане.

На горизонте проявляется цепочка огромных, величественных гор. Они выше, чем наши, но на их вершинах снега нет. Здесь гораздо жарче, чем в Казахстане. Персики, абрикосы, виноград у нас почти не растут. Может летом и в Алма-Ате жарко, зато зимы с морозами. Тут же снег большая редкость, выпадает раз в году, и в марте опять лето. Местные так говорят.

Вывались из автобуса на городской автостанции в Янгиобаде. Городок заштатный, как наш Иссык или Тургень. Много зелени, дома в два этажа, еще послевоенной постройки. Улицы горбатые, кое-где без асфальта. Почта, телеграф, телефон, маленькое здание администрации, базар и кинотеатр всенепременнейше.

До турбазы еще километров пять-шесть. Автобус ходит, но два раза в сутки. Мы, как водится, не к сроку. Взваливаем очумелые рюкзаки на спину и шагаем вверх по ущелью. Город скоро кончается, дорога крутится у самых склонов, мы машем проезжающим автомобилям, но для мужской половины тщетно. Хорошо, хоть теток и рюкзаки забрали, и на том спасибо.

Темнеет быстро. Доходим до турбазы уже в сумерках. Мягкий вечерний бриз с гор холодит лицо, качает ветви плодовых деревьев, творит тихую недосказанность. Хорошо, что наконец пришли, хорошо, что есть комната с койкой и постельным бельем.

С наслаждением смываю дорожную пыль водой из-под крана. Нас обещают еще и покормить. Заботливая Петровна сначала грузом уморила, теперь дает расслабиться.

Поели отменно. Выстроен целый штат поварих. Мы едим, они смотрят, молоденькие, пухленькие, жалостливые. Может, добавки? А как же. Опять превращаемся в верблюдов, только горб выпирает со стороны желудка. Посмотрели на наш усталый вид и арбуз принесли, громадный, сахарный. Это что, намек, я не понял?

За окном абрикосовые и персиковые деревья. На них спелые желтые, красные плоды. Ешь, не хочу. Поначалу мы стеснялись, но приноровились, отошли душой.

Потянулись почти привычные тренировочные будни. Лазал, много, смотрел еще больше. Народу тьма. Разные, почти аляповатые. Тут и краснояры, и крымчане, и пермяки, свердловчане, узбеки, прибалты. Их так много, что ориентиры теряются. Столько имен, и каждое что-то значит. Так кто же авторитет? На кого равняться? Народ-то подобрался со званием не ниже КМСа.

Зато как на дрожжах растет волевой авторитет Ирины Петровны. Здоровается со всеми, улыбается каждому по-своему, с интересом. Для нее авторитеты запросто, запанибратски.

Архипов же теряет в весе, придавливается. Он тоже в первый раз, тоже неуч. Ему бы остановиться, в тень отойти. Так нет, давит меня на тренировках на полную катушку. Как с цепи сорвался, что ни подъем, то на время, что ни прикидка, то под предел, что ни разбор, то на повышенных тонах.

В первый же день мне показали Калошина. Мастер спорта международного класса, чемпион Союза, победитель международных соревнований и прочее, прочее, прочее... Их в Союзе, оказывается, двое, кто классно лезет. Калошин, да Болезин. Как "болезем в калошах", каламбур прямо.

Сергей Калошин высокий, крепко сбитый, кудрявый. У него удивительные руки - длинные, мощные. В его облике зверинная ловкость и кошачья грация. Походка пружинистая, вкрадчивая. А в общении прост, обаятелен никакого чванства. Серега да и Серега, лицо улыбчивое, довольное.

Калошин в команде крымчан - безусловный лидер. Есть еще Калина и Халява. Нагловатые парни, говорят тягуче, с фраерским, одесским акцентом и гонором. Откровенно гордятся своим южноморским произрастанием. Но Петровна чарует и эту троицу.

Хозяева - узбеки особнячком и боком. Колорита у них хватает, это мы полуазиаты, они -по самые уши. Москвичи такие выдающиеся, что я с ними почти не познакомился. Они сюда не лазать приехали, а зоопарку в полный рост показаться, да ближе, чем к границе вольера, других не подпускают.

Ленинградцы тоже столичные, но более интеллигенты, неторопливы, основательны. Говорят, у них есть Руйга. Фамилия известная. Сергей Маркович сказал, лазит мужик не хуже Калошина. Я его специально высмотрел - высокий, лысоватый, в очках.

Много кто еще и откуда, но самое главное - красноярцы. И везет же мне. С ними Коля Волжанин и Васька Полежаев. Я рад до полной невозможности. Компания разбитная. Дымыч, кучка молодняка и теток, и конечно, Седой. Тоже между прочим - чемпион Союза. Говорят, он падал откуда-то метров 200, добавляют, что на Столбах. Вот и поседел окончательно, белый как лунь. Стихи, а не проза.

До скал довольно далеко и долго добираться. Они сильно схожи с Бутаковкой, но более лазательные, на них легче двигаться. Нет страха перед высотой, карнизами, стенами. Не понимаю, почему его нет? Бутаковка меньше, ниже, но давит, аж руки потеют. А здесь я как на Или.

С высоты вид потрясающий. Нижний массив, по которому мы лазаем, только ступень, разбег в страну скальных стен немыслимого размаха. Они тянутся обширными поясами, порой нависая друг над другом гротеском, практически паря над пространством, далекой долиной, зелеными склонами. Господи, как много здесь воздуха, широты. Горизонт еле виден, нереален.

Действительность уходит из-под моих ног. Я выше, я лечу среди сказочной, устремленной в голубые небеса страны. Мы стоим на гигантском скальном карнизе, под нами метров сто пустоты, точно не меньше. Может, если забыть о силах притяжения и вот так прямо шагнуть в небо, жизнь изменится, и я стану птицей?

Краснояры облюбовали для себя домик в дальней сторонке. Тут меньше беспокоят их шумную и не всегда приличную компанию. Поздним вечером из того самого домика полетели возбужденные гонцы во все стороны, за разнообразной медицинской помощью.

Седому круто везет на приключения. Обычный вечер, обычные посиделки. Ну жались мальчики к девочкам в полутьме, щипал струны гитарки очередной талант доморощенный. Как без мира в доме? И тут Седой заорал благим матом и волчком завертелся посреди комнаты:

- Нож!!! Меня ножом в жо... ударили!

На самом деле злоумышленник ножа при себе не имел. В глубокой Азии скорпионы особые, к осени вырастают в ладонь величиной и толщиной наискосяк. Седой сначала присел, а затем ударился головой о потолок, в вертикальном полете, соответственно. У свидетелей волосы от восторга дыбом вставали.

Через пять минут общий консилиум постановил, что нейтрализовать яд можно двумя способами: первое - известный йог-врачеватель местного пошиба, второе - еще более известный алкоголь высокого градуса. На всякий случай решили применить оба.

Когда упомянутый врачеватель добрался до домика краснояров, Седой успел выпить пол литра водки и столько же коньяка. Ожидал он йога бурно, порывался вырваться из рук доброжелателей и идти самому.

Но не пускали. Седой пьяный - буйный, неприятностей не оберешься. Тем более, орал он: "Ег, твою мать, выходи!". А с такими делами врача к нему не допустили.

Сергей Маркович решил устроить день прикидок на время, специально для нас с Ириной Кравец. Ох и задал он мне работы! Тренер считал секунды, а я изображал заводного мальчика. Похоже, у нас н плохо получалось, народ вокруг замолчал, аж глаза выпучил.

Но дался ему этот карниз! Суровый такой, рельефный, на самом верху и сложный до невозможности. Три раза я с него вальнулся, в динамике грудью кидался, а вылезти никак, сверху пусто. Толпа посмеивается, Марковичу кричат: «Эй, лысый! Пошто мальчонку мучаешь? Вырастет, ведь рожу набьет!»

У Волжанина шутки неприхотливые. Тут я на беду,карниз и вылез. На стену прилепился, оттолкнулся от родимого ногой, слышу кряк могучий из-под меня пошел. Карниз будто бородавка, отделился от тела стены и вниз как загрохочет.

Бомба авиационная, с воем, шрапнелью и прочими причиндалами. Как никого не поубивало? Везет нам с Архиповым, его лишь за грудки оттаскали. А если бы задело кого?

После этого случая забеги на время с Сергеем Марковичем сразу окончились. Он на Ирину переключился. Я с Серегой Самойловым стал больше времени проводить. Серега ленивец препорядочный, частенько получалось, что я вообще без пары. Пристраивался в пару к красноярам, а то и к незнакомым людям.

Дождь. Мужики лежат вповалку, им задницы от кроватей отрывать не хочется. Самойлов упражняется в словесном поносе, язвит всех и каждого, аки змеюка подколодная. Напугал меня грибком, который можно подцепить в душе. Говорит, заразишь ноги, кожа струпьями пойдет, и фиг вылечишься. Я ноги тщательно в ведре промыл, полотенцем обтерся. Они ржут как лошади, изгаляются.

Еще немного подумал и стал собираться. Никогда не поймешь, что в тебе по-настоящему, а что суета. Это приходит ко мне не в первый раз. Что-то, что колышет самые кончики нервов и омывает душу легкой, еле слышной волной печали. Тогда лучше быть одному. И я иду в темноту, дождь, в непогодь, в горы. Туда, где меня нет, где жизнь растворяется, смешивается с окружающим, пропитывая сердце свежестью и новизной.

Дождь и ветер, настоящий шторм на суше. Его волны, порывы раскачивают меня из стороны в сторону, толкают в спину, пытаются остановить на бегу. Я и не пытался выйти сухим из этой призрачной купели.

Пространство скомкано, оно начинается туннелем из моих глаз и обрывается глухой стеной воды совсем рядом. Косые росчерки вихря скатывают привычную нам картину водоворотом бешеных устремлений стихии. Черная, выстрадавшая жизнь растительность окаймляет дорогу, которой нет. Блеклый, размытый контур. В нем смешиваются потоки судеб, желаний. Есть только ложе вязкой, мутной реки, внутри которой я медленно шевелю усталыми конечностями.

Жарко, струи холодной воды не пробивают моего упрямства. Дорога вверх, в пустоту разряженности и одиночества. Ржавые остатки человеческих строений, наполовину смытые дождями и струями времени. Мир качается из стороны в сторону в такт моему движению и волнам грез.

Мир - как соединение воды, ветра, камней и вековой древности земли. Здесь всегда жили люди. Много тысячелетий назад в здешних рудниках они добывали охру, что бы красить одежду, дома, украшения. Заброшенность. Лишь тени - извечные обитатели сумрака и призрачности воображения.

Они поднимают полог дождя и смотрят мне в спину. Зачем я здесь? Что приводит человека сюда, в безлюдье, холод и непогодь? Что прикрывает его усталое лицо моросью дождя и стоном ветра? Они добывают уран, который может сжечь саму память о существовании человечества. Быть может, здесь родился самый первый человек, с которого все и началось. И впитываю телом влагу, теряюсь средь нее, теряю направление и смысл сущего.

Опять было собрание. Ругали Архипова, пока он сам не пришел. Но и тогда в его сторону косились. Никто не понимает, почему я подчиняюсь детскому тренеру. Из возраста и коротких штанишек уже вышел, что от него не ухожу? И Самойлов на меня наезжает, обижается.

Маркович в шумную компанию скалолазов так и не вписался. Ему бы с ленинградцами, с Маркеловым пообщаться. Но его кумира здесь нет, а нынешние вряд ли чтят традиции предыдущих. Да и кто такой Архипов? Мастер спорта по горному туризму.

- Да видали мы этих туриков, - говорят наши мастера.

Особенно увлекательно и с черным юмором размышляет на избранную тему судья и мастер спорта по альпинизму Митрофанов. Девочек, водочку сюда приплетает. Я бы на месте Сергея Марковича ему по роже съездил, но тот молчит, смущенно улыбается. Может правда?

Не отстает от общего веселья и Коля Волжанин. Карниз злополучный поминает. Примеры из жизни туриков приводит, сальные, смачные. Тому по роже точно не съездишь. Имел честь сам убедиться.

Привезли узбеки мужика, как дармовую рабочую силу, работающую за кормежку и проживание. Где они нашли такого жлоба десантника? Метра два ростом, кг. 100 весом, лошадь ломовая, а не человек. Особенно Митрофанов им гордился. Трассы говорит, будет мой богатырь чистить. После него ни одна сволочь ни один камень не вырвет.

И надо же случиться, этому трассопотрошителю наша Леночка Путилова понравилась. Ходит, отирает бедную девчонку. Повадки у громилы явно не джентльменские, да кто же ее защитить возьмется? Самому бы увернуться.

Я из комнаты выходил. У двери предбанничек прошел, за ручку потянул, как вдруг она сама распахнулась с такой силой и скоростью, еле лоб прибрать успел. В комнату ввалилась красная и взбудораженная Путилова.

- Дверь держи! - кричит.

Я расклинился, ногой в противоположную стену уперся. Слышу, за дверью рык, тупой такой, обрадованный. Будто Квазимода кого-то в мышеловку поймал. Потом он на дверь надавил, слегка, почти нежно, петли чуть-чуть заверещали. Я второй ногой в стену уперся. Он плечом, несколько раз и с тяжким всхлипом. Но мне-то что, я ж обеими ногами?

На некоторое время поутихло. Затем слышу, за дверью будто локомотив разгоняется. Потом пар пошел. Чую, едет. Я в нише и спрятался. Дверь настежь, Квазиморда предбанник вихрем пролетел и рожей вниз посреди комнаты выстелился. Пока он на карачки подымался, я в коридор шмыг - и руки в ноги.

Бегу, сзади грохот такой, словно кувалдой кто лупит, быстро и уперто, что есть мочи. Локомотив теперь за мной разгоняется. Навстречу - Коля Волжанин, в трусах и тапочках, полотенце поперек шеи болтается.

- Ты чего?! - а я ему пальцем за спину показываю.

- Стой! - говорит.

Да куда там, жить очень хочется. Слышу, позади топот несколько замедлился. Оглянулся, и показалось мне, что Волжанин, как был в трусах и тапочках, верхом на этой махине коридор рассекает. Но в призрак я не поверил, а помчался дальше.

Утром следующего дня, после беспокойной, в предчувствиях ночи, встретил невозмутимого, улыбчивого Волжанина. Только хотел ему вопросик отмерить, как вижу жлоб на горизонте показался. Решил опять лыжи навострить, но Коля меня за руку поймал и не выпускает.

- Куда ты малец? - спрашивает. - Чего опять? Это теперь наш друг лепший, давай с ним поздороваемся.

Я струхнул окончательно.

- Эй! - кричит Коля, - таракан беременный! Иди сюда, здороваться будем.

Вижу, Квазиморда встрепенулся радостно и к нам пошагал. Лебезил он перед Волжаниным, разве что не сюсюкал и на цыпочках не подпрыгивал. Бланш у него под глазом набух, хороший такой, место свое знающий бланш. Так и стал жлоб пай-мальчиком. Самое загадочное, что в Коле роста метр шестьдесят с кепкой. Как он до рожи ему дотянулся?

Перед самыми стартами стало ясно, что скалы Янгиобада у меня идутся. Некоторые маршруты из трех минут выбегал. Узбеки сделали прикидку, чтобы распределить места в команде, и Сергей Маркович меня к ним пристроил. Я у лучшего из них минуту отыграл.

Потом еще и краснояры на той трассе тягались, но мое время так и не наказали. А Сергей Маркович загадочно улыбаться стал, светится изнутри, что-то на ус мотает.

На мандатной комиссии допускают или не допускают участников к соревнованиям. Петровну вот не допустили, Витюле и Юрче со скрипом, причитаниями лезть разрешили, но не в команде, а личниками. По нам, первоклашкам, вопросов не было. В команде Мархлевский, Самойлов и я.

Роль у меня не завидная, в первую группу ставят. Но пробьемся, после жеребьевки сказали, что я с самим Руйгой в паре лезу. Проиграть зазора никакого, да и за сильным потянешься, в накладе не будешь.

Хотя, с другой стороны, в таком раскладе ни отдыху, ни перерыву. Сильный трассу отмолотит, и отдыхает, пока слабый заканчивает. Потом поменялись, тебя к карабину перецепили и давай дуй, а он уже свеженький.

Старт сделали на другой скале, но рельеф почти одинаковый. Добираться пешком или на судейской машине по - желанию. Километра три от турбазы. Я решил пройтись и заодно размяться.

Утро выпало ясное, даже розовое. Тишь да гладь, и ничто не напоминает о круговерти недавнего дождя. Сплошное удовольствие шагать никуда не спеша и рассматривать окрестности. Народ торопится на разминку, а я успею. Поздоровался с красноярами, те бодрым шагом ускакали вперед.

Пришел почти к самому времени старта. Кое-как рассмотрел трассу и сразу приступил к разминке под скалой. Только растянулся, подошел сам Руйга. По совету Сергея Марковича вовсю обезьянничаю, делая то же, что и более опытный соперник.

Ловлю косые нахмуренные взгляды. Мастер сосредоточен, педантичен и неразговорчив. От трассы вижу коридор, расцвеченный красными лентами, вертикально уходящий вверх. Он требует моего движения, и я полез.

Забыв про все лишнее, беру зацеп за зацепом. Ноги сами находят опоры, но я помогаю им взглядом. Ноги - главное, шагать и шагать. Не забить бы руки, не прихватываться излишне сильно, боль в мышцах мне ни к чему. Шагать.

Но нет, трасса вполне ходовая. Тело в движении. Откид, простой карниз, накатываюсь на ногу, выхожу. И шагать, шагать. Флажок, скорее вщелкнуть дюльфер. Полетел, разбегаюсь, разбегаюсь. Земля. Хоп!

Отцепился от судейской, отошел в тень. С нарастающим интересом, задрав голову, смотрю на Руйгу. Что у него за трасса? Сильнее моей явно. Угловатые, скованные движения, вспученные руки. Он пролез всего две трети маршрута. Наконец, спускается. Мастер устал, дышит тяжело, трясет руками. Выигрывая секунды отдыха, не отцепляется от судейской. Судья должен сделать это сам.

Судья на старте терпеливо проверяет, правильно ли я закрутил муфту на карабине.

- На старт! Внимание, марш!

Поехали. Как в первый раз, немного более скованно. Давит корявое лазание Руйги. Неожиданно снизу в меня впивается резкий, противный голос Петровны:

- Что стоишь! Работай! Давай! Давай!

Толпа подхватывает крик, улюлюкает, и вопль снизу подстегивает шаг, заставляет забыть нерешительность. Флажок. Дюльфер. Вниз, вниз.

Мне жмут руки, Волжанин благожелательно шлепает по плечу. Руйга спускается только сейчас. Я у него выиграл. Но не настроен радоваться - впереди группы сильнейших. Как выступил, будет ясно к вечеру. Подсаживаюсь к Самойлову: «Что Руйга, так плохо? Ведь Чемпион Союза.»

Тот ржет как лошадь. В который раз я попал впросак. Не тот Руйга, не красноярец. Этот из Ленинграда, птица среднего пошиба, всего лишь КМС.

Весьма разочарованный, отправляюсь вниз на турбазу. Знаю точно, где искать свое место в итоговом протоколе. В самом конце. Хотя шагалось не плохо. Вот бы повторить.

Турбаза без спортсменов стихла, приникла. По улочкам микрогородка шатаются странные личности в коротких ластиковых штанишках. Они нудно и долго спорят о трассе, ключе, карнизе. И они отвыступались. Явно не группа сильнейших. Там сейчас как двинут, только шум стоять будет.

Лежу вповалку, дожидаясь вечера. Жара на чем свет стоит. Хуже нет, чем ждать да догонять. Нашел истрепанную книжку, читал, ел, опять читал.

Они возвращаются. Давыдова сияет, Архипов доволен откровенно, идет, чему-то поучает Иринку. Та плачет. Значит не срослось. Серега Самойлов смотрит на меня изподлобья, оценивающе, пристально.

- Ну как? Как прошло?

- О"кей, призер. Ты третий и первый среди юниоров.

- Среди кого!?

- По юниорам еще и отдельный зачет. Ты первый среди них и третий среди мужиков.

Ничего не понимаю, но прихожу в суетливое, радостное возбуждение. Ну надо же, засветилась моя звездочка. Маленькая, красивая такая. Народ подходит, здоровается, поздравляет. Сразу знают тебя и по имени и по отчеству. Ну фарт какой-то. Я сам не свой.

Вечером танцы-мансы под ритмы мумбу-юмбу. Я пошел. Надо же показать себя в новом качестве. Здороваться - одна благодать, народ ласковый до безобразия.

- Вот этот что ли ? - долговязый субъект местной национальности тыкнул в меня пальцем.

- Ты третий?

- Я, а что нельзя, что ли ?

Мужик большой, важный, настроен серьезно. Будто я что не то сделал. Но подошел Волжанин, и я расслабился. Оказывается, это Гриня, фаворит среди юниоров, а я его наказал. Вот он и решил с новичком познакомиться. Опять новичок, никак от этого слова не отвяжусь. Вот завтра придет, стартану, мигом позабудут.

Индивидуальное лазанье такого успеха не принесло. Но я не расстраивался, знал, как это бывает. Место на пьедестале горбом заслужить надо. Но опять обидели, в первую группу поставили. А трасса сложная, ее смотреть нужно.

Зато, я был первым, кто пролез маршрут до флажка. И время мое, из десятки не вышло, и трассу в итоге прошли человек двадцать. Все пучком. Опять же надрал главного юниора.

Связки вот не получились. Серега сорвался. Обидно, на первых же метрах. За то мы с ним сразу уравнялись, у него авторитет, у меня лезется хорошо. Расставаться с Янгиобадом - вот проблема. Ярко, классно. А дома осень, ну очень не хочется.

Далее

.

Пётр Драгунов. Ветер душ.

Автор: Драгунов Петр Петрович

Владелец: Драгунов Петр Петрович

Предоставлено: Драгунов Петр Петрович

Собрание: Пётр Драгунов. Ветер душ.

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©